Главная › Новости

Татьяна Анатольевна Тарасова

Опубликовано: 05.11.2017

Эксклюзивное интервью. Татьяна Тарасова

Позвонил маме в Кишинев: «Я женюсь». Мама: «Как ты можешь жениться, когда я даже не видела твою невесту?» — и потребовала, чтобы мы приехали. Прилетели, познакомились — оказалось, что маме наговорили про Таню много ерунды. И только Марк Григорьевич Фрадкин и его жена Рая, с которыми я дружил (как выяснилось, Таня тоже — у нас нашлось много общих знакомых), позвонили маме, и Рая сказала своим незабываемым басом: «Илечка, Таня замечательная девочка — для Вовы то, что надо».

Мы оба постоянно уезжали, и Танин отец Анатолий Владимирович шутил, что нам нужен в Шереметьеве домик у взлетной полосы. Зимой 1979 года, чтобы нам пожениться, я даже сократил свои гастроли в Польше: их открывали два концерта в Катовице. Начинался подъем профсоюзов, которые вскоре объединила Солидарность, по всей Польше шли забастовки. Добирались мы туда с большим трудом, а меня ждали еще Варшава, Краков, Лодзь. Я понял, что поездка может затянуться, и после Катовице объявил, что прищемил палец и не могу играть. Выехать удалось с трудом, зато я прилетел раньше времени; был конец февраля, до начала марта и Таня, и я оставались в Москве.

Раскаленный лед Татьяны Тарасовой

Я попросил своих друзей из комсомола: у нас есть неделя, помогите нам поскорее расписаться, позвоните в ЗАГС моего района! Лично пришла директриса ЗАГСа и приняла заявление: Таня была очень известна — хотя и не так, как сейчас, когда ее знает каждый воробей. К тому моменту ей довелось воспитать уже две звездные пары: Ирину Моисееву и Андрея Миненкова, Ирину Роднину и Александра Зайцева. Со стороны невесты свидетелем был знаменитый фигурист Юрий Овчинников, со стороны жениха — Женя Баранкин, бывший свидетелем и на первой моей свадьбе. Нас быстро распи-сали, и директриса спросила: вам понравилось? Ей ведь насчет нас звонили ни много ни мало из ЦК ВЛКСМ. Так понравилось, ответил я, что теперь расписываться буду только у вас!

После этого приехали к нам на Преображенку, отметили событие с моей мамой — Женя, Юра, мы с Таней. Я был за рулем и не пил, а они выпили Киндзмараули. Мы довезли Женю до улицы Неждановой, а сами поехали на Сокол. И Женя мне потом рассказал, как он встретил около дома Андрея Эшпая, и тот удивился: три часа дня, а ты уже выпил! Женя в ответ удивился еще сильнее: меня он очень любил, Таню тоже, и был в таком воодушевлении от нашей свадьбы, что никакого хмеля не чувствовал. Таня собиралась на работу, но потом поняла, что придут гости, а у нас ничего не готово. Пришел Анатолий Владимирович с бутылкой Кубанской, мы сели за стол, Таня в ужасе — надо готовиться к приему! На таком нервном напряжении я прожил весь этот день, и вечером мы принимали гостей.

У Таниной семьи в генеральском доме на Соколе было три квартиры. В одной жили Танина сестра Галя с мужем и сыном, с бабушкой и ее подругой, в другой Таня, в третьей ее родители — Анатолий Владимирович и Нина Григорьевна. В результате многоступенчатого обмена мы с Таней переехали в сказочную трехкомнатную квартиру, а моя мама — в Танину. Это оказался невероятно удачный вариант — теперь мы все были рядом. Моя мама и Танины родители жили душа в душу; Анатолий Владимирович очень любил и уважал маму, преклонялся перед ней как перед фронтовиком и мужественной женщиной, воспитавшей сына.

Мы все подружились, Галю я обожал, она меня. Я всегда говорил, что наша с Таней семья держится за счет двух женщин — мамы и Гали, которые нас опекали, особенно меня. Когда Таня была на месте, в нашей жизни был порядок, у нее все горело в руках, она все успевала — уж не знаю как. Ставила две-три скороварки на плиту, готовила борщ словно на роту солдат, тем более что так оно и было. Нина Григорьевна, когда мы познакомились и начали приходить мои друзья во главе с Женей, самым первым и самым главным другом, говорила: «Господи! Я думала, что артист — это уединенность, тишина... а тут еще хуже, чем у спортсменов...

У Тани, как и у меня, было огромное количество друзей. И вскоре многие мои друзья стали Таниными, и она по сей день с ними дружит. Вначале мои приняли ее в штыки: спортсменка, да еще известная... Жены моих друзей очень ревновали. А потом я всех познакомил, и мы стали одной большой компанией: со мной подружились Танины друзья Марина Неелова, Михаил Жванецкий, Юра и Ира Возиановы. А Володя Панченко, мой ближайший друг, стал и Таниным другом. Первого января вечером часто собирались, он садился за рояль, пел и играл.

К Тане постоянно приходили спортсмены, а ко мне музыканты; у нас собиралось до семидесяти человек. В квартире, куда мы переехали, был длинный коридор, который шел вдоль трех комнат и упирался в ванную. Как-то раз ко мне приехал Владимир Сканави на велосипеде: «Я слышал, что у тебя немыслимый коридор» — и по нему поехал. Из коридора дверь вела в гостиную, за нею был мой кабинет с двумя роялями, дальше — спальня и кухня.

Мы собирались не только по праздникам, но и после моих концертов. Например, московскую премьеру Фортепианного концерта Шнитке в феврале 1980 года пришли отмечать все, кто только мог, включая австрийского и британского послов! Мама знала, что если концерт — надо заранее запасаться едой, потому что после концерта, еще когда мы жили в Зюзине, я всем говорил: «Подтягивайтесь». А Таня тоже невероятно гостеприимный человек. Помню, как несколько лет назад, когда я с Виртуозами Москвы закончил цикл концертов Моцарта, она закатила пир, собрав всю нашу компанию.

Часто приходил Михаил Жванецкий, любивший проверять на нас новые произведения, потому что собиралась очень разношерстная компания: и утонченная интеллигенция, и нисколько не утонченная, и вообще не интеллигенция. Когда он пришел впервые, его посадили в центре; с одной стороны Танины друзья, с другой — мои. Он удивился: «Я впервые в таком обществе: фигуристы и евреи». Среди фигуристов евреев почти не было: среди музыкантов их всегда много, но защищать честь советского спорта евреям доверяли крайне редко. Миша читал свои новеллы, в том числе связанные со мной: «Если Крайнев на экране, значит, в Кремле минус один». Другое его изречение по тому же поводу: «Твои руки напоминают когти грифа над падалью» — под нашу с Дмитрием Китаенко запись Второго концерта Рахманинова хоронили маршала Баграмяна, Михаила Суслова и трех генеральных секретарей ЦК КПСС.

Люди стояли в коридоре, сидели в ванной и разговаривали, на кухне мама и Нина Григорьевна прятали от гостей сладкое. И, конечно, была клюковка: на бутылку водки шел стакан клюквы и две столовые ложки сахара. Клюкву с сахаром заливали водкой и перемешивали миксером. То, что получалось, держали в кастрюле около суток, а потом процеживали через капроновый чулок — и пили. Таня всегда делала много клюковки, она пьется безумно легко, а последствия у нее тяжелые, если о них не знать. Придумал ее, по-моему, Анатолий Владимирович.

Мы съехались 5 ноября, а через два дня к Тане традиционно пришли ее друзья Юра и Ира Возиановы, Юра Рост. Тогда я впервые попробовал клюковку, мне очень понравилось. А еще через два дня мы с Таней поехали к моим друзьям Жене и Ире Табачниковым. Там был Максим Дунаевский, впервые спевший недавно написанную «Пора-пора-порадуемся». Были Павел Чухрай и знаменитый кинооператор Михаил Биц с женой; среди его работ — «Розыгрыш», за который он получил Государственную премию РСФСР, и «Необыкновенные приключения итальянцев в России». Были Саша Зайцев с беременной Ирой Родниной, она родила 23 февраля, а 2 марта мы расписались и на следующий день ездили к ней в роддом. И ее подготовка к зимним Олимпийским играм в Лейк-Плэсиде (1980) происходила уже на моих глазах.

У нас постоянно бывал Марк Зильберквит — мы познакомились на одном из Конкурсов Чайковского, когда он писал работу о музыкальном исполнительстве. Особенно тесно стали общаться, когда я переехал на Сокол и мы стали соседями. Дочь Марка Юля — пианистка, уже концертирующая. Но тогда она училась в Гнесинской школе и иногда приходила мне поиграть. Сам он по специальности тоже пианист, но много писал о музыке. Однажды он рассказал мне о своем замысле книги, задуманной для американского издательства. Я ему наговорил всю свою биографию и еще больше подружился с ним, а Таня — с его женой Леной. Мы стали почти одной семьей; Марк также знал Володю Спивакова и Женю Баранкина, у нас получился своеобразный дружеский четырехугольник — Баранкин, Зильберквит, Спиваков, Крайнев.

Марк всю жизнь рядом со мной, в любой момент готов прийти на помощь. Мы продолжаем дружить, и каждый раз, когда я приезжаю, Марк собирает нашу компанию. С ним, с его женой, с его дочерью Юлей, которая училась в Джульярде у Беллы Давидович, а сейчас сама играет, преподает и растит двух очаровательных детей, нас связывает длинная совместная жизнь: очень преданная и любящая семья. И это взаимно. Когда в 1987 году я собирался играть в США после долгого перерыва, именно у Марка возникла идея устроить наши совместные гастроли с Виртуозами Москвы. Дом Зильберквитов в Москве — уникальное место, где хозяева собирают, кроме близких друзей, известных музыкантов и других совершенно особых людей. Нам с Таней там всегда очень тепло.

Фигурным катанием я интересовался еще до знакомства с Таней. Мы все были поклонниками Людмилы Пахомовой и Александра Горшкова, Людмилы Белоусовой и Олега Протопопова, следили за достижениями Ирины Родниной, в 1974 году перешедшей к Тане. Таня уникальный педагог, она с невероятной проницательностью видит скрытые возможности фигуриста, дополняет и расширяет их. Когда мы познакомились, мне была очень интересна ее работа, и я часто приходил на тренировки, если был в Москве. Она тренировала Ирину Моисееву и Андрея Миненкова, и Танина подруга Елена Матвеева, балерина Большого театра, помогала ей ставить номер. Приехав, я с ходу начал делать замечания: мне казалось, что движения фигуристов не совпадают с фонограммой, а я был уверен, что в музыке понимаю лучше. Таня и Лена только переглядывались и смеялись.

Меня всегда поражало Танино видение музыки — у нее талант превращать звуки в движения. Когда я ездил за границу, Таня просила меня привозить пластинки, которых не было в Москве, и из десятка дисков безошибочно выбирала несколько минут музыки. Тогда она тренировала изумительную пару — Наталью Бестемьянову и Андрея Букина, я специально записал рахманиновскую «Рапсодию на тему Паганини» для их выступления на чемпионате мира (1986). Рапсодию я записывал и прежде, но здесь требовалась обработка, и знаменитый аранжировщик Алик Гольдштейн помог записать четырехминутную компиляцию. Я долго спорил с Таней по поводу отбора вариаций, но она заранее видела, какие из них ей нужны, и в итоге меня убедила.

К сожалению, встречались мы не очень часто — то Таня на сборах или соревнованиях, то я на гастролях. Мне хотелось отчасти забрать Таню из спорта, и я подумал: если Спиваков создал ансамбль виртуозов, собрав лучших московских оркестрантов, почему бы не основать подобный коллектив фигуристов? Ведь они уходят из спорта очень рано, как правило, не позже тридцати лет. И я предложил Тане идею ансамбля, где со своими знаменитыми номерами выступали бы Юра Овчинников и другие одиночники, Роднина — Зайцев и другие пары. Поначалу она категорически отказалась. Тем не менее в 1983 году мы с Юрой пришли в Росконцерт поделиться идеей: речь шла о стадионах-тысячниках по всему Союзу, что обещало Росконцерту огромные деньги. Так под руководством Юры начал работу ансамбль «Все звезды», среди участников которого были Игорь Бобрин, Наталья Карамышева, Ростислав Синицын и много других известных мастеров.

Вскоре стало ясно, что без Тани коллектив распадется, и я стал ее уговаривать возглавить его. Это было накануне чемпионата мира по фигурному катанию в Токио (1985), где первое место получили Бестемьянова и Букин. Перед отъездом я напомнил Тане, что Все звезды ждут от нее обещанного спектакля, и предложил помочь в написании сценария. Пригласил в соавторы Елену Анатольевну Чайковскую, и мы создали программу постановки «И помнит мир спасенный», посвященной 40-летию Победы. Туда вошли как песни военных лет, так и более поздние, в финале звучал «День Победы». Получился потрясающий спектакль, который шел в Москве и в других городах; Елена Анатольевна сделала для него очень много, но основная нагрузка легла все же на Таню. Успех окрылил ее, и мы составили репертуар на несколько лет вперед.

Название Все звезды придумал спортивный журналист Виталий Мелик-Карамов — наш друг и соавтор Таниных книг. Меня оно поначалу смущало — звезд высшей лиги, таких, как чемпионы мира, в этом коллективе все же не было. «Но их же знает страна», — справедливо возразил он, и имя прижилось. Постепенно Таня стала заниматься театром все больше, параллельно ведя Бестемьянову и Букина к олимпийским золотым медалям, которые они получили в 1988 году. Вскоре у Всех звезд появился новый директор Семен Могилевский — в прошлом директор Кемеровской филармонии. Он оказался талантливым менеджером, и с ним работа театра перешла на гораздо более профессиональный уровень.

Тогда же произошла знаменитая история с Аллой Пугачевой; познакомились мы несколькими годами раньше благодаря Виталику. С гастролей я привез видеомагнитофон, и вдруг позвонил Мелик-Карамов: Пугачева просит посмотреть «Весь этот джаз». Я сказал, что мы не против, только мне надо готовиться к концерту, а Таня лежит с головной болью. Алла пришла с Евгением Болдиным, своим тогдашним мужем, я их встретил и пошел заниматься. Когда они посмотрели фильм, я предложил чаю, и Алла стала рассказывать, как София Ротару взяла ее на съемки фильма «Душа». Начала употреблять музыкальные термины — тесситура, гармонизация... Я слушал с большим интересом и кивал. А на буфете стояла Танина фотография со всеми ее питомцами, и Алла перед уходом обменялась с Таней чисто женскими комплиментами: «Таня, если бы не фотография, я бы не узнала вас». — «Алла, если бы Виталик не сказал, что вы придете, я бы тоже вас не узнала сразу».

Они спустились к подъезду, Виталик показал Алле мою Вольво. «А кто у Тарасовой муж, — спросила Алла, — директор универсама? Откуда у него видеомагнитофон и машина?» — «Да это Володя Крайнев», — ответил Виталик. Алла замерла, вспомнив, как сыпала передо мной музыкальной терминологией... Потом она нам позвонила, и мы оба посмеялись. А позже едва не случился скандал: в очередной Таниной постановке был номер на песню Аллы «Балет, балет, балет», звучавшую в записи, а до того выступал ансамбль «Бим-Бом» с пародией на Пугачеву. Мы не подумали, что Алла обидится, и пригласили ее на спектакль. Она начала скандалить, пыталась выйти на лед. Таня взяла ее за руку: «Алла, я тебя очень уважаю, но со мной так себя вести нельзя». Однако Пугачева не успокоилась и ушла обиженная.

Совместный проект с ансамблем Бим-Бом был отчасти вынужденной мерой: к 1987 году в театре Все звезды произошел раскол, остался один солист — Юра Овчинников — и две-три пары. Пришлось вновь набирать труппу и приглашать артистов со стороны. Сложилась ужасная ситуация: инициатором раскола выступил Игорь Бобрин, муж любимой Таниной ученицы Наташи Бестемьяновой. Он хотел забрать название, уже ставшее известным; мне пришлось передать Игорю, чтобы об имени Все звезды он не мечтал — оно придумано нами и с нами останется. Театр продолжал жить; одним из лучших спектаклей стала Русская ярмарка, посвященная русским национальным танцам. О нем высоко отзывался Игорь Александрович Моисеев — для Тани, часто посещавшей его репетиции, это была лучшая похвала. Удачными оказались также спектакли «Танго, танго» и «Русские на Бродвее», в основу которого легли номера из нескольких известнейших американских мюзиклов.

Всего я придумал для Тани десяток спектаклей, среди них «Рапсодия на тему Паганини», «Кармен-сюита», «Половецкие пляски» и «Болеро». С этими постановками Все звезды ездили по всей стране, и директор театра Семен Могилевский надо мной смеялся: дескать, надо еще поставить Ночь просветленную Шёнберга, в Донецке и в Кемерове она могла бы иметь у шахтеров огромный успех. Когда у меня родилась идея театра, я надеялся на то, что Таня сможет уделять спорту чуть меньше времени. Однако моя надежда не сбылась — Все звезды так увлекли Таню, что свободных дней у нее вообще не оставалось.

К концу восьмидесятых мы уже могли вместе ездить за границу — прежде нас выпустили вдвоем лишь однажды. Произошло это в 1980 году, когда пост заведующего отделом пропаганды ЦК я КПСС занимал Евгений Тяжельников. В 1968-1977 годах он был первым секретарем ЦК ВЛКСМ — как раз в тот период я стал лауреатом премии Ленинского комсомола. Тяжельников не только знал меня, но и был страстным поклонником Анатолия Владимировича Тарасова; я обратился к нему напрямую, чтобы он помог нам с Таней вместе выехать — мы так мало виделись! И хотя в Министерстве культуры мне ответили отказом, выездной отдел ЦК позволил нам улететь вдвоем, и мы замечательно провели время в Австрии и Швейцарии. Таня побыла со мной десять дней и уехала, а меня ждали концерты в ФРГ. Как же волновались те, кто нас охранял! «Не волнуйтесь, ребята, — говорил я им, — мы никуда не денемся, но если очень хотите — пожалуйста, ходите с нами».

Когда я получил предложение занять профессорскую должность в Германии, Танин театр базировался уже в Англии: Таня ставила там «Спящую красавицу», «Золушку», «Красавицу и чудовище». На одной и той же площадке игралось до десяти спектаклей, после чего спектакль везли в другой город. Так театр работал на протяжении многих лет, и Таня часто приезжала в Ганновер, обставляла дом и уделяла ему много внимания. Продолжалось это до 1996 года, когда начался распад театра: импресарио предлагали артистам более выгодные контракты. Наступил кризис, и у Тани стал пропадать интерес к этому делу.

В это время она тренировала Илью Кулика: в 1995 году поставила с ним программу, а с 1996 года занялась им всерьез и уехала в Америку. Там Таня продолжала работать с Куликом, затем с Оксаной Грищук и Евгением Платовым. На зимних Олимпийских играх в Нагано (1998) и Кулик, и Грищук с Платовым завоевали золото: сделать так, чтобы твои ученики победили одновременно в двух категориях — одиночник и пара, — по-моему, не удавалось прежде никому. Тане пора в Книгу рекордов Гиннесса — она в мире единственный тренер по фигурному катанию, чьи воспитанники награждены золотыми медалями чемпионов мира в четырех видах: спортивное катание, спортивные танцы, одиночники-мужчины, одиночники-женщины. Ее спортивные достижения уникальны!

В 1998 году Таня стала тренировать Алексея Ягудина, ставшего олимпийским чемпионом 2002 года, четырехкратным чемпионом мира и трехкратным чемпионом Европы. Когда она приехала из Америки, естественно было предположить, что в России ее ждут с распростертыми объятиями: как-никак, на родину вернулся тренер, принесший стране многочисленные золотые олимпийские медали. Однако ее встретили на удивление спокойно, и лишь благодаря невероятной энергии и огромному таланту Таня заняла место, соответствующее ее дарованию. С Ледниковым периодом и Звездами на льду она стала звездой, ее знает русскоязычное население в любой точке земного шара. Сейчас она — главный консультант нашей сборной по фигурному катанию, работает только в России, куда к ней приезжают фигуристы со всего мира.

В 2009 году в одной из передач с участием Тани танцевали танго из оперы Шнитке Жизнь с идиотом, и она сказала: «Очень горда тем, что Альфред посвятил моему мужу Фортепианный концерт, на премьере которого я присутствовала». Зал устроил овацию, было очень трогательно. Хотя, даже при моей огромной любви к Тане, мне горько видеть в таком количестве эти шоу, цель которых — не дать людям задуматься над тем, что происходит в нашей стране. В 1991 году казалось, что подобное уже не повторится. Мы иронизировали над тем, что 19 августа по всем телеканалам показывали Лебединое озеро, и все же это был Чайковский, а не советская эстрада. С которой, в свою очередь, не возможно сравнить нынешнюю российскую. Теперь классическую музыку можно услышать лишь на канале Культура — спасибо Михаилу Швыдкому. К счастью, в Ганновере у нас много каналов, где можно найти оперу или симфонический концерт.

Один из примеров того, насколько мы с Таней близки по натурам, — строительство нашей дачи. На закате СССР мне как народ-ному артисту выделили участок на Николиной горе, и в 1991 году мы начали строить дом — занималась этим в основном Таня. Вскоре после того как дача была достроена, Таня вернулась из Америки: ее встретил Семен Могилевский, директор театра Все звезды, и попросил приготовиться к плохой новости. «Что-то случилось с папой? — испугалась она. — С мамой? С Галей? С Володей?» — «Дача ваша сгорела», — ответил Семен. «Да черт с ней!» — махнула рукой Таня. Был май 1992 года, мы с мамой только недавно приехали в Ганновер и жили у знакомых. Позвонила Таня: «Вова, ты стоишь? Сядь». — «Что случилось, Нина? Толя? Галя? А если нет, что же такое тогда?» — «У нас дача сгорела», — ответила она. «Да черт с ней!» — кричу я. Она стала хохотать, потому что реакция у нас была одинаковая: если с родными всё в порядке, остальное не имеет значения.

Позже Таня выстроила дачу на том же месте, но потом мы ее продали: это помогло сделать нам первый взнос при покупке дома в Ганновере. А когда Таня стала еще более знаменитой благодаря Ледниковому периоду, она приобрела участок в поселке Бузаево; неподалеку, в поселке Петрово- Дальнее, дача у Жени Баранкина. Дом, который построила Таня, получился очень уютным — большим и в то же время камерным. У меня в этом доме прекрасный кабинет с роялем, где висит множество фотографий. Впервые я побывал там за несколько месяцев до Таниного шестидесятилетия, и все наши друзья говорили: «Только Таня могла успеть это сделать к твоему приезду». Ей так хотелось, чтобы дом и сад были поскорее готовы, что она, увидев на шоссе машину с деревьями, немедленно остановила ее и договорилась о том, чтобы назавтра нам привезли деревья и посадили. Сейчас там очень красиво.

13 февраля 2007 года в Ледовом дворце на Ходынском поле состоялось грандиозное празднование Таниного юбилея. Выступали и Владимир Спиваков, и Михаил Жванецкий, и я, не говоря уже о многочисленных фигуристах. Сенсацией стало выступление двукратных олимпийских чемпионов Людмилы Белоусовой и Олега Протопопова, не выходивших на лед в Москве более тридцати лет. После того как в 1979 году во время гастролей они решили остаться в Швейцарии, Таня была первой из соотечественников, кто не побоялся в Европе с ними повидаться. Она понимала, что из-за этого у нее могут быть большие неприятности, но считала эту встречу своим долгом — Таня очень честный и смелый чело-век. Большой смелостью было и то, что после многих лет работы с танцевальными парами она вернулась в спорт, чтобы воспитать Илью Кулика: это все равно как если бы я, обучая пианистов, вдруг взялся бы подготовить к конкурсу клавесиниста.

Увы, сейчас мы не слишком часто бываем вместе: раньше я регулярно летал в Москву, пока концертов было много, теперь это труднее. В последнее время чаще Таня приезжает в Ганновер, чем я в Москву, — на мамин и мой дни рождения, на другие праздники. До 2007 года мама была мобильнее и чувствовала себя лучше, я за нее почти не тревожился и мог на несколько дней оставить одну. Но когда мама позвонила и сказала, что не сможет приехать на Танин юбилей, я понял, что ей действительно плохо. Оказалось, она упала с лестницы, у нее обнаружили синдром Паркинсона. И когда мне наш домашний доктор сказал «ну, это уже возраст», я и слышать ничего подобного не хотел, настолько верил в мамины силы. Когда Таня прилетела в Ганновер, мама была едва ли не при смерти. Таня сразу поняла, что необходим невропатолог, и он подобрал маме такое лекарство, от которого за полгода она буквально воскресла.

Однако нас ждала другая беда: у Таниной сестры Гали оказался крайне неблагоприятный анализ крови. Вскоре стало ясно, что это неоперабельный рак четвертой степени; по прогнозам врачей, Гале оставалось не больше восьми месяцев. Надо отдать должное Тане: она подняла на ноги всех наших знакомых в мире медицины и продлила Гале жизнь на два года. Галя перенесла несколько операций, но она жила, и слава Богу, что за два месяца до ее смерти я успел приехать и с ней увидеться. Мы замечательно посидели с нашими друзьями — все они очень любили Галю, светлая ей память. Это был замечательный, изумительный, выдающийся человек. «Спешите делать добро» — Галин девиз. 14 ноября 2009 года ее не стало.

В последние годы моей концертной деятельности Галя нередко ездила со мной на гастроли. На протяжении многих лет мама и Галя опекали меня по части еды, стирки, сборов в поездки, если Тани не было рядом. Это в большой степени помогло нам с Таней сохранить семью — мы были все время в разъездах, и наш семейный быт нуждался в постоянной поддержке.Спасибо маме за то, что она всегда рядом, сколько я себя знаю, мама — не просто глава моей жизни, она и есть жизнь моя. Когда мы поженились, было ясно, что две такие сильные личности, как Таня и мама, не ужились бы вместе. А после обмена мы все оказались в одном доме, и еще одним ангелом хранителем нашей семьи стала Галя. И она, и мама создавали мне все условия, чтобы я мог играть и ни на что не отвлекаться. Как я всю жизнь отдан своему делу, так и Таня — своему. Мы всегда остаемся единомышленниками и стремимся помогать друг другу.